— Господи, Билли. Поражаюсь, как у тебя мозги повернуты.

— Порядок. — Это был Вати, снова внутри Кирка. — Оторвался от Госса и Сабби.

— Ты гений, — обрадовался Дейн. — Как тебе это удалось?

— Помогает умение подделывать голоса. Я на секунду.

Дейн надавил на газ. В левой его руке покачивался гарпунный пистолет.

— Экая дрянь, — сказал он. — Мне никогда не приходилось… Нужно кое-что получше. Это полная ерунда. Мне нужно новое оружие.

Госс стоял столбом и прислушивался.

— Это тупик, понимаешь ли, Сабби, — сказал он. — Ума не приложу, куда подевался Спарклхорс.

— Я скажу тебе, что случилось, — раздался голос из топорно сработанной фигуры на гребне крыши. — Тебя, долбаный психопат, просто поимели, вот и все.

Это донеслось из брошенной у обочины смешной лягушки-ластика. А из ящика под окном, где все растения давно уже умерли, прозвучал голос маленького пластмассового ныряльщика:

— Доброй ночи.

— Так, — сказал Госс в тишине, наступившей после ухода Вати. — Так, принцесса Сабби. Как ты на это смотришь? Что за надувательство!

Они проехали над рекой. Когда между ними и тем ужасным полем битвы оказалась вода, Дейн зарулил за уродливые гаражи у подножия жилой высотки. Здесь было тихо, спокойно. Дейн выключил двигатель. Билли чувствовал, как в этой темноте замедляется биение его сердца, как одна за другой расслабляются мышцы.

— Вот почему надо с ним сотрудничать, — сказал Дейн. — Мы сами с таким вот дерьмом не управимся.

Билли медленно кивнул. Понемногу кивок перешел в отрицательное покачивание головой.

— Это совершенно бессмысленно, — заявил Билли.

Закрыв глаза, он попытался думать, глядя в черноту позади собственных глаз так, словно это была чернота моря, пытаясь проникнуть в нее, ища некоей глубокой интуиции. Но ни до чего не удавалось дотянуться, ничего не ощущалось. Билли вздохнул и в расстройстве побарабанил пальцами по окну. Прикосновение к стеклу остудило кончики пальцев. То, что в нем возникло, было не идеей, но фокусировкой, пониманием, куда следует смотреть. Он открыл глаза.

— Тот парень, — проговорил Билли. — Которого я нашел в бутыли. Какова его роль во всем этом?

— Не знаю, — сказал Дейн. — Как ни печально, мы вообще не знаем, кто он такой.

— Э-э… — вмешался Вати. — Неправда.

— Что? — спросил Дейн у крошечной фигурки.

— Я уже рассказывал. Когда тот якобы полицейский схватил меня, он вроде как истекал частицами информации и прочего, которые перешли в меня. Кажется, я помню чувство… Я знал, кто… — Вати ощупал свои ссадины в поисках информации. — Адлер. Вот как его звали, чудака из бутыли.

— Адлер? — переспросил Дейн. — Эл Адлер?

— Кто он такой? — осведомился Билли. — Кем он был? Другом?

На лице Дейна отразилась целая гамма чувств.

— Не совсем. Я встречался с ним, но никогда… Эл Адлер был просто дешевкой, пока не связался с Гризаментом. — Они с Билли переглянулись. — Эл стал его посредником. Проворачивал для Гриза разные делишки.

— Что с ним случилось после того, как исчез Гризамент?

— Я думал, он упивается до потери пульса или типа того. Он ведь от Гризамента целиком зависел. Я разок с ним столкнулся, сразу после похорон, и мне он показался совсем пропащим. Жаловался на разных типов, с которыми приходилось работать из-за босса, мол, как огорчительно, бла-бла-бла. Полный облом.

— Нет. — Билли отвернулся и говорил в окно машины, через стекло обращаясь к гаражным теням. — Он не подпирал барных стоек. А делал то, из-за чего его убили — в музее, в ту ночь, когда исчез кракен. Что, если все это время он так и работал на Гризамента?

— Было что-то, — согласился Вати. — Вроде как… — Он истолковал синяки, оставленные полицейской штуковиной. — Вроде как он находился там долгое время. Еще до того, как ты, Дейн, с ним познакомился. Его закатали туда прежде, чем он родился.

— Как такое?.. — начал Билли.

— А, время, — сказал Дейн. — Время, время, время. Время всегда немножко податливей, чем ты о нем думаешь. Эл обратился в воспоминание, так, что ли? — Он выбил пальцами дробь на приборном щитке. Внутреннее напряжение натягивало внутри его какие-то маленькие тайные мышцы, и при каждом касании панели в кончиках его пальцев пульсировала биолюминесценция. — Хорошо. Он причастен. Мы заполучили Саймона, у нас есть ключ. Мы должны выяснить, кто его нанял. Мне надо украсть телефон и начать упрашивать Джейсона Смайла. Того хамелеона, о котором ты когда-то спрашивал. Он поможет нам. Мне.

— Да. Ты знаешь, что нам предстоит выяснить, верно? Это он. Гризамент. Он стоит за всем этим. Он забрал кракена. — Билли снова повернулся лицом к своим компаньонам. — И ему зачем-то нужны еще и мы.

Глава 41

Все, кто умел прислушиваться к городу, знали о том, что Госс и Сабби вернулись. Госс, о котором говорили, что он не держит в себе свое сердце, а потому ничего не боится; и Сабби, о котором можно ли было вообще что-то сказать? Они вернулись, чтобы выполнить еще одну, последнюю работенку. Такое встречалось сплошь и рядом. На сей раз заказчиком-плательщиком был Тату, а работа имела отношение к исчезновению кракена — да, к похищению спрута: Тату либо устроил его, либо не устраивал, в зависимости от того, какому слуху отдать предпочтение.

Устраивал или нет, но сейчас он всерьез взялся за поиски. Ему, видимо, недостаточно было распоряжаться своим корпусом странных рукоголовых убийц, отвратительных даже самим себе, и управлять своими искалеченными и разоренными «провинившимися», которые ковыляли, волоча свои механические конечности и электрические приставки, из одной дыры в другую, передавая приказы и бездумно собирая информацию. Теперь у него были Госс и Сабби, а также худшие из лондонских наемников, искавшие Дейна Парнелла, которого — вы не слышали? — изгнали из рядов кракенистов.

В соответствии со сложным теополитическим ландшафтом, в предвидении войны — совсем близкой, как все чувствовали, — заключались временные союзы, вербовались сторонники. И все это — в связи с неким свертыванием, которое ощущал каждый.

Тату искал своих париев. Он разослал поразительных людей-машин расспросить самых умелых охотников за головами на его службе, нет ли у них новостей. Он постарался, чтобы все знали: именно он устроил эту конкретную увертюру. Стратегия террора. Все правильно. Вот такие мы гады.

Жан Монтань был старшим охранником, дежурившим у входа во второй по шикарности аукционный дом Лондона. Ему исполнилось сорок шесть лет. Он переехал в город из Франции почти двадцать лет назад. Жан был отцом троих детей, хотя, к своему огромному сожалению, мало общался со старшей дочерью, которая родилась, когда он был слишком молод. Жан в совершенстве владел боксом муай-тай.

Он несколько лет возглавлял смену и доказал свои способности, когда случайные безумцы пытались проникнуть внутрь, охотясь за тем или иным артефактом, выставленным на продажу, и обыкновенно настаивая на том, что это их собственность, незаконно забранная. Жан был осторожен и вежлив. Каждого работника в своем заведении он узнавал, вполне уверенно, в лицо, а добрую их часть знал по имени.

«Доброе утро», — «Доброе утро», — «Доброе утро, Жан», — «Доброе утро».

— Что за?..

Мужчина, перед которым захлопнулся турникет на входе, улыбался ему в знак извинения, протягивая свою карточку.

— Здравствуйте, доброе утро, — сказал Жан; мужчине, худому, с коротко постриженными редеющими волосами, было слегка за сорок. — Неверный код.

Этот парень работает в отделе комплектования, подумал он. Майк, подумал он, вот как его зовут. Мужчина смеялся над своей оплошностью, держа в руке кредитку.

— Прошу простить, сам не знаю, что делаю!

Он хлопал себя по карманам костюма, ища нужную карточку.

— Проходите, — сказал Жан и с жужжанием пропустил Майка, или на самом деле, подумал он, Мика, в отдел комплектования. Или в бухгалтерию. — Всего доброго, в следующий раз не забывайте карточку.